– Дети, – почти с нежностью обратился к нас Создатель, – теперь вам предстоит узнать, зачем мы собрали вас здесь.

Дорогая Мартина!

Это письмо я пишу тебе мысленно, находясь в самом ужасном положении, какое только можно представить. Я пойман, оклеветан, загнан в ловушку каким-то сумасшедшим гением, который всерьёз считает этот дом своим театром, а нас всех марионетками. Каким-то чудовищным способом он приобрёл внешность покойного Бодлера и теперь уверяет нас, что время пришло и что нам вот-вот предстоит сыграть те самые роли, к которым мы усердно готовились всю минувшую неделю.

Я бы хотел, чтобы всё это оказалось сном, Мартина, я был бы даже рад вновь проснуться на кушетке в клинике доктора Штайлера и осознать, что меня вновь начали посещать кошмары. Но увы, всё, что происходило вокруг, было изломанной, жуткой, вывернутой наизнанку реальностью. Я не знал, что делать и как мне защитить этих людей, которые были всё-таки заодно со мной и против надвигающегося безумия.

Появление многочисленной «публики» стало не меньшим шоком, чем произошедшее на наших глазах превращение дома в «театр». Мы так привыкли довольствоваться обществом друг друга, что почти забыли о том, как выглядит настоящая людская толпа. И этой толпе не было видно конца и края. Суровые, сосредоточенные на созерцании господа стояли тесно друг к другу и смотрели на нас, только на нас пятерых. Это способствовало панике, которую я изо всех сил стремился подавить. Если бы не Ли, не отлипавший от меня вот уже полчаса, со мной мог бы случиться припадок.

– Как я уже сказал, вы избраны, – с тенью прежней улыбки проговорил Создатель. – Каждый из вас участвовал в состязании с другими претендентами, даже не помышляя о том. Нам стоило многих трудов собрать вас здесь, в моём уютном доме, который местные дураки называют «вырастающим», поскольку он может расти и меняться, как дерево. Поверьте, что каждый из вас – незаурядная, выдающаяся личность, которой предстоит сыграть заметную роль. Не в театре, нет, – в истории.

В истории?! О боги, что он имеет в виду?

– Знаете ли вы, дети, что мир стоит на пороге войны? – неожиданно спросил мистер Хилл.

Козетта, стоящая рядом со мной, удивлённо моргнула. Ли оторвал лицо от моего пиджака (уже, к несчастью, влажного от слёз) и прислушался.

– Да, скоро грядёт война, – продолжал Создатель с тяжёлым вздохом, – война, какой прежде ещё не бывало – мировая. Все страны, за исключением самых слабых и равнодушных, вступят в эту войну, и начнётся кровопролитие. Нарыв уже давно назрел, теперь ему предстоит лопнуть.

Война? Какая ещё война, Мартина? Мировых войн не бывало на этой планете, их просто не может быть. Что, чёрт возьми, должно произойти, чтобы все государства добровольно ввязались в грозящее уничтожить их противостояние? Этот человек бредил.

– Миру, каким мы его знаем, придёт конец, – провозгласил Создатель. – К несчастью, прошлого уже не вернёшь. Европа закостенела в облупившейся позолоте и полуистлевших кружевах. Война встряхнёт это заплывшее тиной болото, оздоровит воду в его притоках. Но жертв не миновать…

Он выдержал патетическую паузу и обвёл нас вдохновенным взглядом. А мы, должно быть, выглядели преглупо: даже Куница утратил свою всегдашнюю самоуверенность и взирал на оратора с выражением оторопи на лице.

– Будут сотни тысяч, миллионы жертв, – пообещал Создатель, – это необходимое условие войны. Прольются реки невинной крови. Нам и нашим современникам предстоит тяжкое испытание, но мы обязаны его выдержать. Вы готовы быть стойкими и мужественными, дети?

– Мы не дети! – Козетта упёрла в бок руку с по-прежнему зажатым в ней пистолетом. – Хватит нам зубы заговаривать!

– Да-да, конечно, сейчас я перехожу к сути, – кивнул «Бодлер», – и теперь мы поговорим о вас, Бен. Из всех собравшихся здесь марионеток вы разочаровали меня сильнее всех, даже сильнее моей собственной дочери Эскиз. Я-то думал, что в вас наличествуют все нужные нам качества: завистливость, ревность, желание выделиться и проявить себя, замаскированное под благородство, а также нежелание смотреть в лицо правде. А вы оказались обычным мальчиком без ярко выраженных достоинств и недостатков! В ранней юности вы были значительно смелее.

– О чём вы говорите? В какой ещё ранней юности? – я почувствовал, как по коже прошёл холодок. Наверное, дуло от окон.

– Ну как же? Неужели вы действительно забыли? Или притворяетесь? Эх, Бен, я не могу понять, безнадёжны вы или нет. Вы провалили ваше задание, обнаружив недостаток смекалки и расторопности в мыслях и поступках. С другой стороны, вы продемонстрировали доброту и милосердие – качества, которые тоже можно как-нибудь приспособить к делу. Я не знаю, что с вами делать, Бен. Пусть решает мой партнёр.

– Да какое ещё задание? Я не понял, чего вы от меня хотели! – я чувствовал, как меня затрясло. Стоять на наклонном полу было и без того тяжело, а сейчас я едва не падал. Удивлённый моим поведением Ли начал поддерживать меня, как до этого я поддерживал его.

– Вы не поняли, потому что не захотели понять, – возразил мистер Хилл, – мы специально позвали вас на общее собрание, где намеревались посвятить вас во все детали вашей роли – сложной роли, решающей роли. Эскиз должна была выманить вас из дома, как и подобает Приманке – и с этим она справилась. А потом глупая девчонка решила, что вам угрожает опасность, и потащила вас обратно к дому. Знаете, как вы должны были поступить, Бен? – он пристально смотрел на меня, и я заметил, что его блестящие глаза не моргают. – Вы должны были идти вперёд несмотря ни на что, оставить девочку и спешить навстречу своей судьбе. В вас должно было победить любопытство, а победила сентиментальность. Вот тогда я и понял, что вы не сможете занять то место в Спектакле, которое предназначалось вам.

– Да что за Спектакль? – голос Куницы уже напоминал крик. – Выражайтесь яснее!

– Я называю это Спектаклем, а мой партнёр – операцией. Но название мы выбрали вдвоём. «Марионетки в ящике» – звучит неплохо, да? Несколько умелых марионеток станут катализатором великих событий всемирного значения. Каждый из вас станет героем и сыграет выдающуюся роль, если раньше времени не сыграет в ящик. Это просто каламбур, ха-ха, не обижайтесь! – по-доброму улыбнулся сумасшедший мистер Хилл.

– Что конкретно мы, по-вашему, должны сделать? – спросила Козетта.

– Вы станете первой в своём роде шпионской и диверсионной организацией, или диверсионно-разведывательной группой, если выражаться иначе. Я не люблю все эти военные термины и предпочёл бы что-то из области искусства, но мой партнёр не умеет легко обращаться с другими словами. Простим ему это, он человек военный. Это его идея: сделать главными участниками грядущих событий не специально обученных солдат, а людей молодых и на первый взгляд никак друг с другом не связанных, людей обоих полов и разных национальностей, таких, как вы. Сценарий давно придуман за вас, вам потребуется только мужество и артистические способности, чтобы заварить самую изумительную в мире кашу…. Ох, неудачно выразился! – «Бодлер» сокрушённо помотал головой.